Жестокие игры

Генерал обеспокоенно закашлял.

— Это не совсем телефонный разговор, Виктор Ильич.

— Плевать ага. .. Скажи — есть?

— Ну, кое-кто в торговых представительствах и ещё кое-где.

— Это ага. .. Хорошо это. Дай им. .. Чтобы узнали — кто информацию. .. Понял?

— Какую информацию, Виктор Ильич? О чем?

— Ах, да. .. Про Танина. .. Его фирму. .. Газетчикам. В «Вашнгтон пост» и. .. Как ее? «Нью-Йорк таймс».

— Хорошо. Я попробую, Виктор Ильич.

— Ага. .. Попробуй. Обязательно. .. А как там того. .. Остальное как?

— Все хорошо. Можно сказать,  — замечательно. Скоро все будет готово.

— Как ты это. .. Так сразу. .. Хочу того. .. С Кудрявцевым переговорить.

— Обязательно сообщу, Виктор Ильич. Не беспокойтесь.

— Ну, тогда это. .. Пока!  — Сосновский положил трубку. Вскочил. Вновь забегал по кабинету. Ничего. Это ничего. Ни на того ага. .. Он им ещё покажет. .. А этот Потаев-дурак ещё пожалеет. Но почему не звонит Бахметов? Сейчас ему, Сосновскому, очень нужен этот. .. Кавказ нужен. .. По зарез ага.

Вечером Виктор Ильич пошел спать в свою спальню. Хотелось того. .. Выспаться хотелось. Завтра трудный ага. .. Но, как на грех. .. Мысли всякие и все такое. Думал — уже все, все в руках. Можно и того. .. Отдохнуть можно. Куда там. Еще больше. .. Бывшие соратники стали подставлять. Не знаешь откуда. .. Вот и попробуй тут. Завистники! Страшно. Бессоница вот. .. Что раньше никогда. .. Измучился весь. И что всем от него того? .. . Но ничего, ещё пожалеют. Ни на того ага. .. Думают, что с ним можно. .. Вот так — можно? Ошибаются. Еще очень того. .. пожалееют. Дураки! С кем решили. .. Главное — на местах ага. .. А там он всем покажет — кто того. Надо с самим встретиться. Что-то он совсем перестал. .. Пень трухлявый! Все мозги того. .. Все мозги пропил. Дураков всяких слушает. А хорошо он, Сосновский, придумал. .. С семейкой его придумал. Хорошо! Теперь не только он, но и все они того. .. Пусть знают — кто здесь того. .. Кто хозяин — пусть знают. Но беспокойно как-то. Вдруг, где — что? Тут и костей можно. .. Страшно! А тут ещё за окном этот. .. Ветер воет. Как волк ага. Только тоску того. И что им всем от него. .. надо от него? Никакого покоя. .. Никакого покоя. .. Никакого. ..

. .. А потом он ощутил этот запах. Будто пахло тухлыми яйцами или ещё чем-то очень похожим и столь же неприятным. Хотел встать, чтобы выяснить — откуда этот запах. И тут он увидел его, сидящим в кресле. В быстром мозгу Сосновского сразу возникло множество вопросов. Кто он такой и как здесь появился? Каким образом его пропустили телохранители? Зачем он пришел и что ему нужно? На ночном госте был надет фрак, цилиндр, белые перчатки и лаковые туфли. Весьма странный гость! Обращенное к Виктору Ильичу лицо гостя было в тени и тот, как не пытался, не смог его рассмотреть. От незнакомца исходила какая-то непонятная, но мощная энергия. Все тело Сосновского будто прокололи тысячи маленьких и злых иголок. Ему стало жутковато.

— Кто вы такой?  — спросил Виктор Ильич. Голос, помимо его воли был скрипуч и неприятно вибрировал. Но, к своему удивлению, обнаружил, что мысли теперь никуда не спешили, а слова, наоборот,  — не отставали, а потому им, мыслям, соответствовали.

— Неужели вы меня не узнаете, Виктор Ильич?  — раздался бархатистый баритон. Лицо незнакомца выплыло из тени. Оно было строгим, аскетическим с заостренными чертами. Большой орлинный нос. Тонкогубый властный рот. Бородка клинышком. Вгляд темных глаз мрачен, даже зловещ. Бр-р! Лицо необычного ночного гостя было знакомо Сосновскому. Кого-то ему напоминало. Очень даже напоминало. И, вместе с тем, он готов был поклясться, что никогда прежде не видел этого человека.

— Н-нет, простите,  — ответил он неуверенно.

— Так, дьявол я, Виктор Ильич,  — ответил мужчина и весело рассмеялся. Но странный это был смех. Он смеялся, а глаза его даже не изменили своего мрачного выражения.

«Ну конечно же, Мефистофель, Люцифер, Воланд, Сатана — обычный литературный и театральный типаж. Да, но кому в голову пришла столь дурацкая идея — меня разыгрывать? !» — подумал с неудовольствием Виктор Ильич. Он никогда не верил ни в Бога, ни в черта — считал это досужими выдумками всяких там писателей, попов и прочих несерьезных людей, которые подобными байками хлеб себе зарабатывают. Но сейчас, помимо его воли, все его члены сковал мистический ужас и он был не в состоянии ни одним из них даже пошевелить.