Жестокие игры

— Дурак ты, Витя! Мелкий шут и ничтожество. Разочаровал ты меня. Я надеялся, что из тебя со временем выйдет большой злодей. А ты по каждому пустяку нюни распускаешь. Противно смотреть. А я поддерживал тебя всячески, думал, что со временем можешь меня заменить. А то измаялся я вконец.

— Но как же. .. Вы ж великий. .. Вы ж миром, можно сказать. .. Правите, можно сказать.

— Дурак ты, Витя. Побывал бы в моей шкуре, тогда бы узнал, что значит мое величие. Это как у Пушкина в «Годунове» — «кровавые мальчики в глазах». А теперь представь, что это не сиюминутно, а постоянно и вечно. И даже с ума сойти мне не дано. А ты говоришь? ! Мне может позавидовать только идиот. Я ведь сам раньше, как вот ты, думал. Главное — слава, уважение и почести. И что б весь мир у твоих ног. А какими средствами это достичь — какая разница. Важен сам итог. Вот и довыступался, заслужил должность, пропади она пропадом!

— Так вы что же. .. Тоже были. .. Как я были?

— А ты что, baseschoolbooks.ru до сих пор меня не узнал?  — спросил Этот.

Сосновский внимательно пригляделся. Лицо Этого кого-то ему напомнило. Очень даже напомнило. Но как он не напрягал память — вспомнить не смог. И тут на Этом вместо партикулярного платья оказался красивый военный френч. А на голове эта. .. Фуражка на голове. Неужели? !. .. Неужели этот. .. Неужели Гитлер? !. .. Сам Адольф Гитлер? !

— Так вы этот? .. . Вы фюрер этот?

— Он самый,  — грустно рассмеялся Гитлер.  — Сидел бы в ефрейторах, глядишь бы и заслужил прощение Создателя. Так нет,  — в фюреры захотел. Вот и допрыгался.

— А кто ж там того. .. Я извиняюсь. Кто там до вас был?

— Был тут один еврей. Большой злодей. Долго меня дожидался. Теперь у меня в Антихристах ходит.  — Гитлер вздохнул, горько сказал: — Стоило мне все жизнь с евреями воевать, чтобы получить еврея себе в заместители!

— А кто он. .. Такой кто? Уж не этот ли. .. Не Иисус ли?  — робко спросил Сосновский. И самому стало жутко от своего вопроса.

— Что ж ты такое говоришь, дурья твоя башка? ! Выдумал тоже. Обнаглел! Иисус там Богом работает. Он — великомученник. Там по заслугам каждый награжден.

— А-а,  — сказал Сосновский.  — Так он есть?

— Кто?

— Бог?

Но Сосновский так и не получил ответа на волновавший его вопрос. Этот изчез.

Виктор Ильич открыл глаза и увидел, как сквозь плотные шторы в комнату пытается достучаться утреннее солнце. И понял, что то был только сон. Сон и ничего больше! А как будто есть тут. .. Был тут. Он провел рукой по лицу. Оно было холодным и мокрым от пота. До сих пор поджилки того. .. Трясутся ага. Господи, как хорошо! Что ничего этого. .. Враки все! Ничего ни того. .. Напридумывали все. Приснится вот, и пошли. .. Придумывать пошли. Человек сам себе. .. Сам себе и этот, и тот. Сам.

Стоило Вмктору Ильичу появиться у себя в кабинете, как следом зашел референт и протянул ему что-то, пояснил:

— Это повестка из Генеральной прокуратуры, Виктор Ильич. Только-что посыльный принес. Я расписался в получении.

Сосновский взял повестку, прочитал: «Для предъявления обвинения».

Какого ещё того? !. .. Это настолько ошеломило и напугало Виктора Ильича, что он здорово осирчал — затопал ногами, закричал на референта:

— Дурак! ! Как ты смел того. .. Без меня, дурак? ! Как смел без меня. .. Расписаться без меня? !

— Извините, Виктор Ильич,  — пробормотал вконец растроенный, побледневшй референт.  — Я думал как лучше.

— Как лучше!  — передразнил его Сосновский.  — Дурак! Вот теперь, дурак, сам ступай, .. Оправдывайся ступай.  — Виктор Ильич вернул референту повестку.  — Скажешь — нет меня. Заболел мол. В больнице мол и все такое.

— Конечно, конечно, Виктор Ильич,  — проговорил референ, пятясь к двери.  — Все скажу, не беспокойтесь.

— Пошел вон, дурак!

После ухода референта Сосновский нервно забегал по кабинету. Ишь чего того, этого. .. Чего удумали! Обвинение ага! Сволочи! Надо срочно надо. .. В больницу надо. А там за границу. Обвинение! А вот накось — выкуси! Виктор Ильич, кривляясь и строя рожицы, показал кукиш кому-то невидимому. Они считают, что с ним уже. .. Ошибаются. Не все ещё того. .. кончено ага. Он и оттуда. .. Они ещё запомнят. Он такое еще. .. Обнаглели! Кровью ещё того. .. Умоются кровью ага. Как же он их всех. .. Ненавидел как!

Сосновский подошел к окну, посмотрел вниз. Там по улице сновали машины. Тротуары были запружены людьми. Какие. .. Смешные какие. Маленькие. И он впервые почувствовал к ним зависть. Ходят вот и ничего, никого. .. Не боятся никого. А он? Сволочи! Маленькие такие. Как эти. .. Как клопы ага. Так бы всех ногтем, ногтем. .. Передавил бы всех. Чтоб никого, ничего. Устал.

И, вдруг, Виктору Ильичу вспомнился сегодняшний сон. А что если там все. .. На самом деле там все? ! От этой мысли у него прошел озноб по спине. Стало жутко холодно, страшно и одиноко.

1999 год г. Новосибирск