Жестокие игры

— Ну, завелся,  — проворчал Дронов.

— А с вами, подполковник, уже все давно ясно. Так что, не возникайте, а слушайте о чем умные люди говорят. Вы мне лучше вот что скажите, друзья,  — неужели тех трех парней у станции метро, кроме Башутина, никто не видел?

— Видела масса норода,  — ответил Юрий.  — Но все дают крайне противоречивые показания.

— А безвременно ушедший от нас воровской авторитет Сережа Безбородов по кличке Буряк, он что — прибыл к нам из космоса и сразу скорешился с этими ребятами? Неужели его с ними никто из родных и близких убиенного не видел?

— Его сожительница Паршина, говорила, что к нему действительно в последнее время захаживали трое парней,  — сказал задумчиво Дронов.

— Вы её допросили?

— Да. С ней встречался Колесов. Я читал её показания. Она говорила о каких-то трех его товарищах по воровскому бизнесу и рисовала совершенно других парней, нежели Башутин. Поэтому её показаниям мы не придали особого значения. А вот теперь. ..  — Юрий замолчал и обеспокоено взглянул сначала на меня, потом — на Сидельникова.

Моя интуиция забеспокоилась, затем сделал стойку, будто спаниель при виде дичи, и сказала: «Ищи здесь, придурок! » За последние годы нашего общения, её авторитет настолько вырос, что я беспрекословно ей подчинялся. Но она, кажется, начинает потихоньку наглеть.

И будто в подтверждение возникшей у меня неясной догадки, Дронов продолжал:

— Теперь мне кажется очень странным, что её показания совпадают с желанием организаторов этого действия пустить нас по ложному следу — представить дело таким образом, будто в нападении на Башутина участвовали воровские авторитеты.

— Вот именно, господин подполковник,  — согласился я.  — Только отчего у вас так поздно включилось «зажигание»? Если бы я вас не знал, то мог бы подумать, что вы были заодно с этой кодлой. Определенно. Но я вас слишком хорошо знаю, поэтому сей факт списываю на вашу природную «сообразительность». А кто она такая эта Паршина?

— Как мне помниться, она работает проводником на железной дороге.

— Обана!  — воскликнул я.  — А не кажется ли вам, друзья, что это не случайное совпадение?

— Какое совпадение?  — спросил Сидельников.

— Вспомните — кем работал раньше Кандобин? Бригадиром поезда. Следовательно, не мог не знать Паршину. Вы внимательно следите за ходом моей мысли?

— А ведь верно!  — удивился Дронов.  — Дима, ты молоток! Мне представляется, что именно Паршина и уговорила Безбородова участвовать в нападении на Башутина.

— Спешите видеть, господа!  — заорал я во всю ивновскую.  — Смертельный аттракцион! Крутой контрразведчик впервые родил здравую мысль!

— Горбатого могила исправит,  — сокрушенно вздохнул Дронов.

А Вадим удивленно спросил его:

— Слушай, Юра, как ты все это терпишь?

— Привык. Да с ним иначе и нельзя. Стоит только возмутиться, как его не остановишь.

— Это вы о ком, парни?

— О тебе, Дима,  — ответил Юрий.  — О ком же еще?

— А кого вы все норовите остановить? Коня на скаку или ещё кого?

— Преступников, Дима. Исключительно их.

— Ваше желание я понимаю и даже где-то разделяю. Только отчего оно у вас так поздно возникло? Вот что мне непонятно.

— Ждали тебя.

— Ясно. Тогда слушай сюда. Я сейчас отправляюсь в отряд проводников. Вы, подполковник, побеседуйте с соседями Паршиной о её морали и нравственности, дурных привычках и пагубных наклонностях. Уже сегодня мы должны знать о ней все. Задание ясно?

— Так точно, гражданин начальник.

— А я?  — возник Сидельников.  — Я тоже хочу.

— А вы, майор, будете в резерве главного командования,  — ответил я.  — А пока сидите и не рыпайтесь. Делайте водочные компрессы, как наружние, так и внутривенные. Попровляйтесь, одним словом. Мы очень на вас рассчитываем.

На улице была путевая погода. Светило солнце. Дул легкий ветерок. По голубому небу бежали легкие облака. Чирикали воробьи. Торопились куда-то по своим земным делам озабоченные люди. И в полном соответствии с природой на душе у меня тоже было путево.