Жестокие игры

— Ну что скажешь?  — спросил Сосновский неприязненно.

— Вы о чем, Виктор Ильич?  — Лицо Варданяна сразу замкнулось, стало непроницаемым.

— Ишь ты — о чем. .. Да ты это. .. Проходи вот. .. Садись. Что об этом скажешь?

Варданян прошел к столу, сел в кресло. С ответом не спешил. Он очень боялся промахнуться и прослыть в глазах босса ещё большим дураком. А это было чревато осложнениями. Он и так с этим Снегиревым наломал дров.

— А что вы сами думаете, Виктор Ильич?  — спросил осторожно.

— Это ты меня уже того. .. Допрашивать меня? А может тебе сразу эту. .. Сразу явку с повинной написать?

— Ну зачем же вы так, Виктор Ильич!  — заискивающе проговорил шеф безопасности.

— А чего же зачем. .. Кто здесь кто? Кто здесь спрашивает ага, а кто, наоборот,  — того?

— Извините. .. Мне он показался слишком несерьезным. Скоморох какой-то.

— Дурак ты, Алик Иванович. Потому и мысли у тебя того. .. Дурацикие ага. .. Он тебя как. .. Как не знаю кого как. А ты — скоморох. Сам ты ага. Кто он такой? Кто? Откуда?

— Так ведь я вам уже докладывал.

— Еще ага. .. Послушаю. Интересно.

— Особо опасный рецидивист. Последний раз сидел за вооруженный разбой. Вместе со Ступой совершили побег.

— Ступа — это кто? Это у Танина?

— Да. Он. Так вот, этот молодой замочил стражника.

— Как это?  — поморщился Сосновский.

— В смысле — убил.

— Герой ага.

— Герой,  — усмехнулся Вардянян.

— А почему он того. .. По латыни почему?

— Говорят, что его с четвертого курса юридического замели.

— Как это?

— В смысле — арестовали.

— А в каком он? .. . Институте в каком? .. . Учился ага?

— Я уточню, Виктор Ильич. А что, есть сомнения?

— Сомнения всегда того. .. Всегда должны. А у тебя в первую ага. Срочно напрявь человека.

— Куда, Виктор Ильич?  — не понял шеф безопасности.

— В ниститут, дурак!  — отчего-то разошлился Сосновский.  — И фотографию. Пусть преподаватели. .. Посмотрят пусть. Узнают ага.

— Сделаем, Виктор Ильич!  — бодро проговорил Варданян и, полагая, что разговор окончен, встал.

— Сиди ага. .. Я ещё не все того,  — усадил его на место Сосновский.  — Ты вот ещё что. .. Ты за этим. .. Как его?

— Снегирев,  — подсказал Варданян.

— Ага. Ты за ним. .. Что б каждый шаг. .. Понял?

— Сделам!  — заверил босса шеф службы безопасности.

— А с кем он здесь. .. Из женщин. .. С кем?

— В смысле — с кем гужуется?  — решил уточнить Варданян, чем вновь вызвал у босса раздражение. Поняв, что снова попал впросак, тут же поправился: — В смысле его любовницы?

— Да,  — кивнул Сосновский.

— Окунева Майя Павловна.

— Это какая?

— У неё обувной магазин на Комсомольском. Такая красивая, фигуристая. Венера, словом.

— О ней — тоже. Все о ней ага. .. На кого работает и все такое.

— Хорошо, Виктор Ильич. Все будет в полном порядке. Не сомневайтесь.

— А мне что. .. Это ты должен ага. .. Ладно, ступай, дружок. Работай давай.

После ухода Варданяна Виктор Ильич долго соображал, что же ему ещё сделать. Голова была тяжелой. Мысли — вялыми. Глаза — беспокойными. Устал. Совсем того. .. Совсем расклеился. Усталость эта не та, что отдохнул и все тут. Она долго ага, годы, можно сказать. .. Копилась долго. Дураки вокруг. .. Ничего сами. .. Все он. .. Тревожно как-то в груди. Ничего не того. .. Ничего не радует. Такая эта. .. Апатия такая. Некстати вспомнился ночной гость. А может, правда он того. .. Существует? И Бог, и все такое? .. . Нет-нет, не может этого. .. не должно. Зачем же тогда вдалбливали? .. . Столько лет вдалбливали. Не дураки же они, эти. .. Как их? Марксисты-материалисты. Нет, не дураки ага. С другой стороны, Достоевский, к примеру, тоже ни того. .. А он всему этому верил. А вдруг, правда все? Вдруг, есть там что-то?

Настороение у Виктора Ильича окончательно испортилось, потому как лучше, чем кто-нибудь знал, что Там его не ждет ничего хорошего. Маленькие черные глазки его сузились, стали ещё более тревожными и печальными. А потом загорелись злостью.

«Это инчего ага я ещё здесь того попомнят ещё с кем связываться дураки они ещё умоются кровью умоются я ещё страну эту дурацкую эту на дыбы ага ещё узнают Сосновского! » — подумал он, вставая. Работать совсем расхотелось.

А ночью во сне к нему вновь приходил страшный гость и требовал, чтобы Сосновский пошел с ним. Виктор Ильич горько плакал, умолял его повременить, но тот был непреклонен. Проснулся Сосновский со страшным криком, весь в липком поту, напугав до полусмерти жену.

Когда же все это того? .. . Измялся совсем ага. Страшно. Холодно. Одиноко. Дураки все! Умереть что ли? .. . Многие бы того. .. Обрадовались бы многие. Не дождутся ага. .. Он ещё того. .. Еще покажет. .. Им покажет ага. .. Еще пожалеют. .. Очень пожалеют.

А в окне раскачивался тонкий и хилый серпик луны. Нет, это не она того. .. Это ветки ага. .. Дерева ветки. Разрослись. Это они. .. А такое впечатление, что она. .. луна.

Конец первой книги